21 января 1888 года генерал-майор Генри Провост Бэббидж, сын знаменитого английского изобретателя Чарльза Бэббиджа (1791–1871), смог построить по чертежам своего отца часть центрального узла «Аналитической машины».
Но только в 1910 г. эта часть «мельницы» или «фабрики», как называл ее создатель (сердце машины, ее арифметико-логический компонент – функциональный аналог ЦПУ в современных ЭВМ), будет соединена с печатающим устройством, и Бэббидж-младший сообщит о том, что смог вычислить с ее помощью число «пи» с точностью до 29 знаков.
Тем не менее, называть изображенный выше механизм «аналитической машиной», строго говоря, не совсем правильно: то, что удалось воплотить в жизнь в 1888 и в 1910 гг., представляло собой лишь небольшую часть от задуманной Ч. Бэббиджем машины – над планами которой он работал целых 37 лет, постоянно изменяя и совершенствуя собственные проекты, но в итоге так и не приступив к их реализации (как ныне считается – по банальной причине нехватки финансирования). В работающей «мельнице» Генри Бэббиджа не хватало ни детали, которую его отец называл «складом» (то есть, говоря современным языком, устройства для хранения данных), ни механизма, который должен был управлять последовательностью проводимых операций, ни более-менее совершенных устройств ввода-вывода информации, так что программировать на этом варианте аналитической машины было попросту невозможно.
И хотя Чарльз Бэббидж по праву считается предвестником современных компьютеров, впервые появившихся на свет в 1940-х годах, история воплощения в жизнь его самой известной идеи на этом не заканчивается. Совсем недавно, в ноябре 2011 г. «британские ученые» (увы, со времен Бэббиджа это словосочетание несколько убавило в весе своего авторитета!) объявили о начале реализации проекта, рассчитанного на 10 лет работы и много миллионов долларов финансирования: сконструировать «аналитическую машину» в ее полном и законченном виде. Цель этого проекта скорее историческая – определить, возможно ли вообще построить задуманный изобретателем позапрошлого века механизм, и можно ли будет на нем программировать? В 2012 г. ученые планируют разработать окончательный проект «аналитической машины», поскольку завершенных ее чертежей Бэббидж не оставил, и выложить его в открытый доступ для всеобщего обсуждения, прежде чем приступить к созданию компьютерной эмуляции и только потом – к реальному конструированию.
Но если вопрос о том, следует ли считать Чарльза Бэббиджа изобретателем первого компьютера, остается пока что открытым, то заслуга введения в английский – и не только – язык слова «компьютер», как обозначения вычислительной машины, определенно принадлежит именно ему. Впервые мысль о построении такой машины пришла Бэббиджу в голову еще в 1812 г., когда он изучал полные ошибок логарифмические таблицы свежего издания. В поисках способа достичь более высокой точности подсчетов, изобретатель заинтересовался новыми методами составления таблиц, предложенными французским математиком Гаспаром де Прони: несколько математиков высокого уровня квалификации решает, каким способом рассчитывать эти таблицы, другая, менее профессиональная, но чуть более многочисленная группа специалистов разбивает необходимые для подсчета операции на серию элементарных этапов, а всю непосредственную работу выполняет несколько десятков рядовых людей – вычислителей (по-английски, соответственно, «компьютеров»), от которых требуется всего лишь знание двух простейших арифметических действий – сложения и вычитания. В своей книге «Об экономической природе машин и фабрик», изданной в Лондоне в 1832 г., Бэббидж развивает эту идею «разделения математического труда» дальше и предлагает для выполнения последних элементарных операций полностью заменить людей машинами: прежде всего, с целью «избежать потерь, проистекающих из-за того, что квалифицированный математик вынужден заниматься самыми низкими арифметическими действиями» (§250).
Кстати говоря, «компьютеры были людьми» (если воспользоваться заголовком книги Дэвида Грайера) вплоть до конца 1940-х годов: вычислители – преимущественно женщины, как работники низкооплачиваемые, но при этом, как правило, более аккуратные, чем мужчины, – занимались простейшими подсчетами, связанными и с военной авиацией, и с разработкой атомной бомбы. Причем с возникновением компьютеров электронных, их «операторы» часто набирались из вчерашних вычислителей, которые таким образом становились и одними из первых программистов.
Впрочем, можно сказать, что на экономические взгляды Чарльза Бэббиджа наложил свой отпечаток и его личный снобизм – некоторое презрение к «толпе», порой доходившее почти до мизантропии. Биографы изобретателя упоминают как о курьезных чудачествах о его борьбе с такими «нарушениями общественного порядка» как уличные шарманщики и мальчишки, катающие по улицам обруч и играющие в прочие невинные игры на свежем воздухе, которые, по убеждению Бэббиджа, угрожали… увечьями ездовым лошадям. «Его всегда стоило послушать, но он производил впечатление разочарованного, неудовлетворенного человека, и часто или даже обычно у него было угрюмое выражение лица, – делился своими воспоминаниями о Бэббидже другой великий англичанин, сэр Чарльз Дарвин, и сам имевший репутацию чудака. – …Однажды он сказал мне, что изобрел эффективный способ прекращать любой пожар, но добавил при этом: «Я не опубликую его, пусть все они пропадут, пусть сгорят все их дома!». «Все» – это были жители Лондона».
Экономический «принцип Бэббиджа» подразумевал, таким образом, четкое разделение производительного труда на высококвалифицированный и высокооплачиваемый – и на подсобный, низкооплачиваемый, не требующий особых навыков и, в принципе, целиком заменяемый машинами. Причем относительно пользы последних «отец компьютеров» высказывался достаточно сурово и недвусмысленно: «Одно из великих преимуществ, которые может предоставить машина, заключается в осуществляемом ею контроле над невнимательностью, праздностью и нечестностью человеческого фактора» (§65).
Для сравнения: Карл Маркс, один из немногих ученых XIX в., ценивших вклад Бэббиджа в экономические исследования машин и фабричного производства, приходил к прямо противоположным выводам относительно такого принципа разделения труда, видя в нем источник сегрегации и социальной несправедливости. И даже дальнейшее развитие и внедрение машин представало в этом свете не более чем новым способом подавления человека: «В мануфактуре и ремесле рабочий заставляет орудие служить себе, на фабрике он служит машине. Там движение орудия труда исходит от него, здесь он должен следовать за движением орудия труда. В мануфактуре рабочие являются членами одного живого механизма. На фабрике мертвый механизм существует независимо от них, и они присоединены к нему как живые придатки… Машинный труд, до крайности захватывая нервную систему, подавляет многостороннюю игру мускулов и отнимает у человека всякую возможность свободной физической и духовной деятельности. Даже облегчение труда становится средством пытки, потому что машина освобождает не рабочего от труда, а его труд от всякого содержания» («Капитал», т. 1, гл. 13).
Конечно, вряд ли можно обвинять выдающегося изобретателя «Аналитической машины» в попытке обосновать некую теорию контроля и господства компьютера над человеком! Но, наверное, в эпоху, когда вычислительная машина стала неотъемлемой частью повседневной жизни, и поручают ей уже далеко не только «элементарные арифметические операции», все-таки стоит немного задуматься и о том, что привело к переходу звания «компьютер» от человека к машине – и что может или должно из этого следовать?