Листая стопки современных гламурных журналов с профессиональными снимками и просматривая горы любительских фотографий, приходящих на различные конкурсы, я часто ловлю себя на одних и тех же мыслях. С одной стороны, набивший оскомину гламур – суть красивая технически совершенная выхолощенная пустота, начисто лишенная глубины чувства и мысли, с другой — от всей массы несовершенных любительских кадров исходит дух какого-то первобытного необузданного задора, счастья и радости, но он стихийный, зачастую неоформленный даже в элементарные эстетические рамки.
По сути, именно цифра сделала фотографию неотъемлемой частью массовой культуры. Каждую секунду в мире производятся тысячи снимков, и если можно было бы слышать все щелки затворов аппаратов, то вся эта канонада слилась бы в единый непрерывный мерный гул, в дни летних отпусков и по праздникам нарастающий до самолетного. Безусловно, технический прогресс привел к тому, что в ходе съемки многие прекратили думать над кадром, им перестали дорожить, мол, «цифра» все стерпит. Но наивно полагать, что освоение только технических приемов позволит наполнять снимки содержанием.
В эпоху пленки фотоделом занимались лишь энтузиасты, колдуя в затемненных ванных комнатах и кухнях над «бромпортретами» и «унибромами». С приходом пленочных мыльниц и минилабов снимать стали буквально все, однако как-то влиять на изображение после спуска затвора рядовому фотографу было недоступно. Сегодня темную комнату заменил «фотошоп». «Цифра» создала иллюзию полной власти над изображением. Возможности инструментария цифровой фотографии поистине безграничны. Вычитая все лишнее из снимка натуры и расставляя определенные акценты, современный цифровой фотограф зачастую апостериорно пытается достичь некоторой эстетической формы согласно своим вкусам и понятиям. Но в погоне за эстетикой часто утрачивается смысл, а сама эстетическая форма без духа превращается в ничто.
Это, на мой взгляд, одна из совершенно удручающих тенденций развития профессиональной цифровой фотографии. Почему-то многие достаточно известные фотографы, равно как и фотографические школы внушают начинающим такую мысль, что профессионалом можно стать лишь в том случае, если в совершенстве освоить технику съемки, т.е. законы композиции, сочетания цветов, способы поиска нужного ракурса и т.д. Но на мой взгляд, это ремесло не имеет ничего общего с подлинным классическим искусством фотографии. Естественно, можно, воспевать четкую ритмику линий и объектов и торжество правильных геометрических форм. Можно наслаждаться идеальными сочетаниями насыщенных цветов и виртуозной игрой света от двух десятков источников. Можно, снимая документальный снимок, например, в лагере беженцев, раздать по десять баксов обездоленным людям и заставить их позировать перед объективом в угоду эстетической форме. Но все это суть – искусство ради искусства. Вдумчивый зритель этот подлог заметит всегда. Гипноз «вау»-фактора действует первые несколько минут, потом его влияние проходит и остается пустота, неприятное послевкусие и ощущение, что тебя провели.
Смею заверить, что это вовсе не бурчания стареющего неудачника, хотя, действительно, чаще всего о душе и духовности в фотографии рассуждают пожилые фотографы. Но если эстетическую составляющую фотографии назвать ее телом, то можно ли сказать, что сегодня профессиональная фотография переживает культ тела? К примеру, известный испанский мыслитель Хосе Ортега-и-Гасет в своей работе «Дегуманизация искусства» писал: «Культ тела – это всегда признак юности, потому что тело прекрасно и гибко лишь в молодости, тогда как культ духа свидетельствует о воле к старению, ибо дух достигает вершины своего развития лишь тогда, когда тело вступает в период упадка. Торжество спорта означает победу юношеских ценностей над ценностями старости». Означает ли это, что цифра вдохнула в фотографию вторую молодость? И последует ли за ней зрелость и мудрость? Думаю, сегодня вряд ли кто-то сможет ответить на эти вопросы.
Еще один классический пример, который приводит Хосе Ортега-и-Гасет, говоря о значении и месте искусства. Допустим, мы смотрим в сад через окно. Если стекло идеально чисто, мы видим лишь красивый пейзаж, но если оно забрызгано каплями дождя или покрыто рисунком инея, то мы сможем наблюдать лишь размытые контуры домов и деревьев. Художник не просто воспроизводит окружающую действительность, он, словно, это стекло, преобразует картины мира. И по сути, на этом стекле мы видим не объективную реальность, а реальность субъективную, другими словами, перед нами предстают картины внутреннего мира художника, и они или могут напоминать объекты окружающего нас мира, или же могут быть ни на что не похожи, как если стекло замазать какими-то непрозрачными красками — мы не увидим пейзаж за окном.
Возвращаясь к фотографии, можно сказать, что она долгое время оставалась прямолинейным, документальным отображением действительности. С приходом цифры, роль фотографии как документа все больше нивелируется, и следовательно, она становится значительно ближе к «чистому» изобразительному искусству, стало быть, современная фотография все больше начинает отвечать законам и тенденциям развития современного искусства.
Сегодня в полной мере можно говорить о процессе дегуманизации фотографии. В современной фотографии, как и в искусстве, многие художники сознательно отклоняются от изображения натуры, от «жизненно-человеческого», от документального сходства с ним, таким образом, путь современного фотохудожника зачастую уводит нас от «гуманизированного» объекта. «Эта новая жизнь, — по словам Ортега-и-Гасета, — предполагает упразднение жизни непосредственной, и она-то и есть художественное понимание и художественное наслаждение. Она не лишена чувств, но эти чувства и страсти, очевидно, принадлежат к иной психической флоре, чем та, которая присуща ландшафтам нашей первозданной «человеческой» жизни».
Что же происходит, когда отрыв от реальной действительности в фотографии осуществляется только лишь путем освоения и совершенствования чисто технических приемов работы с цифровым изображением? Что питает эту «иную психическую флору»? Каковы ее законы? Что произрастает в ней? Естественно, в ней царят жесткая дисциплина, строгие законы бизнеса и диктатура денег. А сама эта флора является благодатной почвой для взращивания гламура.
Поначалу это впечатляет: необычный ракурс, вылизанные текстуры объектов, виртуозный монтаж, эстетически узаконенные геометрия и цветовая гамма снимков, но, в конце концов, от этого начинает тошнить. По сути, это тупиковый путь в фотографии, путь ремесленника, технического профессионала, и к настоящему искусству это не имеет никакого отношения.
Но с другой стороны, я отлично понимаю, что легче всего на тот или иной снимок навесить ярлык «бездушная фотография» и отойти в сторону с видом всезнающего эксперта. Да и как, собственно, понять, что такое душа снимка? Как словить за хвост этот эфемерный довесок, который отличает гениальную работу от технически совершенной. Возможно, этот довесок является квинтэссенцией нашего жизненного опыта, возможно, дается в качестве дара свыше — не знаю, и судить не берусь. Тем не менее, для меня бесспорно, что на этом «фотографическом стекле» мы оставляем след своей внутренней работы, своего истинного «Я», которое к совершенствованию приемов технической обработки снимков не имеет никакого отношения.
Технически совершенные снимки без глубокого содержания зачастую напоминают пестрые конфетные обертки, в которых завернуты кусочки обычного жженного сахара. И остается только удивляться, с какой невероятной скоростью обесценивается все, что вступает в ранг массовой культуры. Иногда, и захочется чего-то настоящего, а оглянешься вокруг, а ты окружен идеально «аппетитными» изделиями фастфудов, совершенными геометрическими формами деловых центров, идеально выстроенными сюжетами блокбастеров и рекламных клипов, безукоризненно звучащей попсой, идеальными пейзажами и безупречно-гламурными портретами. И везде наблюдается совершеннейшая техника и высочайший ремесленный профессионализм, призванные замаскировать зияющие дыры смысла, вкуса и содержания. Впрочем, может, я ошибаюсь? Может, мы стоим у истоков рождения совершенно нового искусства и культуры? Ведь еще древними замечено, что поиск истины – это смена иллюзий.